Хруст французской булки в дореволюционном Питере

В интернете ХХI века гуляет множество фото с роскошными дореволюционными интерьерами квартир Петербурга. Многие уверены, что такие условия естественны для большинства жителей столицы того времени. На самом деле ситуация была совсем другой. Квартиры по шесть комнат и более составляли десятую части. Половина всего жилого фонда столицы до революции – это одно или двухкомнатные квартиры при средней площади комнаты – 12 квадратных метров, с кухней в коридоре и удобствами на улице. Лишь четверть однокомнатных квартир имела водопровод. Ватерклозетами была оборудована только каждая восьмая.

Более чем скромная одежда публики, снующей по лестнице, позволяла безошибочно резюмировать – именно этот многоквартирный доходный дом так великолепно описал детский писатель Носов в книге “Незнайка на Луне”, назвав “ночлежкой”. Николай Николаевич знал, про что говорил – сам родился в небогатой семье, в четырнадцать работал землекопом, торговцем газет, возчиком бревен, косарем, рос в таких же трущобах и был одним из героев дореволюционной статьи врача М.И.Покровской «Вопрос о дешевых квартирах». Она с болью писала: «Рабочее население живет теснее, чем мертвые на кладбищах, где на каждую могилу приходится около 4 квадратных метров… Нередко даже, когда вся комната уже заставлена кроватями, избыточные жильцы... спят на полу в кухне, коридорах, узких проходах, в темных углах. Очень часто у квартиранта нет кухни, где бы он мог приготовить себе горячую пищу. Очень часто в его квартире нет прихожей, где бы он мог оставить грязь, приносимую им с улицы; нет водопровода, который необходим для поддержания чистоты; нет ватерклозета, составляющего необходимую принадлежность здорового жилища. Неудивительно поэтому, что в этих антигигиенических жилищах постоянно свирепствуют различные заразные болезни».

Ну и, конечно, прославленные Достоевским «углы». В Петербурге было 12 тысяч квартир для угловых жильцов, что составляло почти десятую часть жилья. Единицей аренды выступала не комната, а каморка, угол, полкойки и даже треть койки. Именно “угловики” были первыми, кем после революции уплотняли многокомнатные апартаменты, реализовав на деле популистские лозунги кадетов, трудовиков и октябристов – радетелей за дело народное за чужой счёт. Господа депутаты, пошумев на митингах, получив долю дешёвого популизма, почесав о революцию чувство собственного достоинства, возвратились в домашний шестикомнатный уют, но вместо предупредительной прислуги нашли там новых соседей, на деле реализовавших лозунг о равенстве и братстве. Вопли шокированной интеллигенции о вторжении в их приватность какого-то “мужЬика” стали классикой постсоветской литературы, потихоньку затмив описание дореволюционных жилищных условий простых людей, оставленных нам Фёдором Михайловичем. Ну так его же не уплотняли...

***

В простонародной толпе не слышно было сплетен про императорскую чету, князей, министров… Дела высшего света питерские низы не интересовали, как не интересуют землян дела жителей рептилоидов с планеты Нибиру. Разные цивилизации, ничего общего. Не слышно разговоров про войну. Наверно, эта тема была слишком болезненна, чтобы касаться её всуе. Зато про растущие цены и жуткие слухи о нехватке хлеба говорили много и охотно.(*) Погрев уши о бакалейную и мясо-молочную тематику, Распутин полностью сосредоточился на разговоре двух кумушек, одна из которых сетовала товарке:

– Отчего же без места?

– Так только что из больницы! Месяц пролежала.

– Из больницы? От каких это болезней вы там лечились?

– Да и болезни-то особенной не было – только ноги распухли и спину всю переломило, это значит от лестниц. Господа-то жили в 5-м этаже. Тоже головы кружение, так и валит, бывало. Меня дворник с места прямо в больницу и свез. Доктор сказал – сильное переутомление!

– Что же вы там, камни что ли ворочали?

– Уж лучше бы камни. А так – в шесть вставать. Будильника-то нет, поминутно с 4-х часов просыпаешься, боишься проспать. Горячий завтрак должен поспеть к восьми часам для двух кадетов, с собою в корпус. Битки рубишь, а носом так и клюешь. Самовар поставишь, одежду и сапоги им вычистить тоже надо. Уйдут кадеты, барина на службу „справлять“ пора. Тоже самовар поставить, сапоги, одежду вычистить, за горячими булками да за газетой сбегать на угол. Уйдет барин, барыню и трех барышень справлять – сапоги, калоши, платье вычистить, за одними подолами, поверите ли, час стоишь. Пылища, даже песок на зубах. В двенадцатом часу им кофе варить – по кроватям разносишь. Между делом комнаты убрать, лампы заправить. К двум часам завтрак горячий, в лавку бежать, к обеду суп ставить. Только отзавтракают, кадеты домой ворочаются, да еще с товарищами валят, есть просят, чаю, за папиросами посылают. Только кадеты сыты, барин идет, свежего чаю просит. Тут и гости подойдут, за сдобными булками беги, а потом за лимоном. Сразу-то не говорить, иной день по 5 раз подряд слетаю. Зато и грудь, бывало, ломит – не продохнуть. Смотришь, а шестой час уж настал. Так и ахнешь, обед готовить, накрывать. Барыня ругается, зачем опоздала. За обедом сколько раз вниз пошлют в лавочку – то папиросы, то сельтерская, то пиво. После обеда посуды в кухне – гора, а им опять самовар ставь, кофею принести, кто попросить. Иной раз гости в карты играть сядут – закуску готовь. К двенадцати часам ног не слышишь, ткнёшься на плиту. Только заснешь – звонок, одна барышня домой вернулась, только заснешь – кадет с балу. И так всю ночь, а в шесть-то вставать – битки рубить…(**)

----------------------------

(*) Слухи горожан воспроизведены на основании сведений из книги Аксенова “Слухи, образы, эмоции, массовые настроения россиян 1914-1918”.

(**) Факты из жизни горничных воспроизведены на основании сведений, почерпнутых в мемуарах г-жи Северовой (литературный псевдоним Натальи Нордман, невенчанной жены Ильи Репина).

Отрывок из книги "Распутин-наш!"

Полный текст книги по ссылке: https://author.today/work/1597...